"Единое Учение есть единство
сокровенного смысла всех Учений, ведущих
Человека к осознанной и чистой жизни"
Дневник путешественника
Щеголева Анастасия
Паломничество в кроссовках
или
Дневник ощущений
Школа Единого Учения.
Ежегодная мистическая поездка в Болгарию. 2007 год.
Первая поездка для меня…
10.08.2007
Перелет. Маленький самолет как пластиковая бутылка с молочными боками. Нет никакого горизонта: свинец земли без границ переходит в бирюзу неба, оправленную серебром.
Вода под нами – как расплавленный металл, или как махристые нити, потерянные из одежд Солнца.
Чувство пропасти.
По салону возят столик «Sky Bar», «Небесный Бар». Как божественно звучит!
Господь сотворил народы и увидел, что каждому
народу нужна своя земля. И повелел Он, чтобы пришли к Нему из каждого народа, и
раздаст Он всем земли. Наутро пришли к Нему из каждого народа и встали в великую
очередь. Пришел и Болгарин, встал в конце и подумал: «Здесь стоять до вечера. У
меня есть работа, пойду, поработаю, а вечером приду». И ушел Болгарин работать.
Вышел Господь, посмотрел на очередь, наметил, кому что давать, и стал
распределять земли. На это ушел день. Вечером пришел Болгарин – очереди нет,
Господь отдыхает.
«Я пришел за своей землей» - говорит Ему Болгарин.
«Где же ты был весь день? Я уже все роздал».
«Я решил, чем стоять весь день - лучше поработать».
Стал Господь искать землю для Болгарина, но ничего не было более. Все отдал Он
тем, кто стоял весь день. И тогда отделил Господь часть от Рая и дал Болгарину
землю эту.
Добро пожаловать в Болгарию!
Болгария, Варна
Выходим из самолета в кромешную тьму. Воздух густ от черноты и влаги. Влажен он настолько – на ощупь – что можно подумать, что ты в теплой воде.
Святой Константин и Елена, хотел «Русалка»**.
Белая комната с синими занавесями.
Изголодавшиеся по морю и теплу петербуржцы в ночных
чернилах пытаются отыскать пляж, бегая вдоль бетонного причала. Рыбаки на вопрос
о пляже странно разводят руками, оглядываются и качают головами. Неужели на
курорте нет ни одного пляжа?
Наконец, сигаю в невидимую, лишь угадываемую по бликам и звуку воду прямо с
бетона, там, где только что купались болгарские подростки. Это оказывается
заразительным примером.
Антрацитовые воды, антрацитовые небеса. Вода тепла, словно живое существо,
пульс волн создает впечатление стремительного полета сквозь воду.
Я десять лет не купалась в море...
С балкона «Русалки» пахнет сосной и пихтой, пылью и неведомыми, кисло-пряными листьями. На самой границе распознаваемости – песчано-ржавый, медно-соленый и арбузный запах Моря.
11.08.2007
С двух сторон от вчерашнего места купания - по пляжу.
Практика на восходе. Лучи из утренних облаков - сияющим дождем в воды Черного Моря. Возле берега, где волны взлетают пиками с белым оперением, вода густо-изумрудна: водоросли. Море – единое живое создание, как Солярис.
Человек на берегу с рассвета играл на волынке.
Мне вряд ли удастся загореть, если не буду вылезать из воды хотя бы на пару часов в день. Вдали от берега волны становятся крупнее и длиннее, а у берега – острее и быстрее.
Симпатичный юноша зазвал нас в ресторанчик «La Bomba». На свою голову. Мы зело его запутали количеством блюд и несоответствием его количеству приборов. Даже мне стало непонятно, кто что ест, сколько и с кем делит.
Город пропитан запахом хвои. Пряности из ресторанчиков, петрушка и лимон, томат и перец, лук и сыр, маринады и рыба. Пыли практически не заметно. Запах моря. Яркие сладкие волны алого шелка – розовые масла, нектары и воды. Хлорка – от бассейнов. Шашлыки, грили и копчения.
Нервно смеются чайки. И задорно – дети.
Бассейны все как один голубые. Интересно, есть не голубые бассейны?
Огромный белый кот яростно точил когти о то, что никак не мог оцарапать – прибой на мысу. Множество раз белые лапы взлетали из воды – и скользили по валунам стеклянными когтями.
12.08.2007
Стая медуз - голубые купола с оборками, упругие и скользкие - торжественно и сосредоточенно стремятся по им лишь ведомому направлению. Встреча в море.
Привыкнув к волнам, на суше долго качаюсь по инерции в их ритме.
На выходе из воды большая волна сбила с ног, подняла, крепко спеленала и положила на песок в паре метров от основной линии прибоя.
В ресторане очень сложно выбирать. Так красочно представляешь блюда, что при одном просмотре меню насыщаешься, тем более, что здесь оно с чудными фотоиллюстрациями.
Растения жилистые, жесткие. Каштанам здесь явно жарко: они стоят бурые, под ногами шепчутся их высохшие листья, от них пахнет солнцем и осенью. Множество различных акаций и всевозможных сосен. Шары платанов нависают над ресторанами. Цикорий вдоль тропинок и дорожек – серебристо-бледный, насыщенно-бирюзовый, нежнейше-лиловый.
Сероводородная вода из трубы. Забавное удовольствие. Она бесплатна, и к ней очередь. Она горяча и благоуханна. В пруду, куда текут ее воды, в блаженстве возлежат оздоравливающиеся туристы. Возле самой трубы на скользких камнях пристроился жизнерадостный господин без прически. Он с наслаждением ловит брызги от тех, кто достоял в очереди. Сероводород не так ужасен, как о нем принято говорить. Но мне иногда приятны запахи, которые положено осуждать.
Купание после семинара. Небеса чуть различимо светлее вод. Вдали чернота горизонта величественна и незыблема, а огни берега за спиной уютны. В толще вод изменения плотности под пальцами блестят лунными бликами при каждом движении, невидимые волны ухают, а потом долго шипят на песке.
Болгарин на берегу спросил, хорошо ли мне море, и был рад похвале своей прекрасной земле. Мы пожелали друг другу приятного вечера.
Огромный жесткий кузнечик сел на плечо и тут же вспорхнул снова.
13.08.2007
Жизнь неспешна здесь по умолчанию: долго несут заказы, тихо ходят по улицам, автобусы опаздывают в норме. Даже пробежку по берегу делают мееедлеееннооооо…
На зелено-голубой воде розовые блики восхода. Небеса – нежная сиреневая пастель. Большие, клювастые, узорно-расписные чайки скользят над водой. Оранжево-розовый шар солнца с длинным красным хвостом в воде. Холодный, еще серый песок с фиолетовыми осколками ракушек и теплые волны, в них - множество прибившихся к пляжу за ночь медуз. Возможно, их выкинуло полуночной бурей, а может они приходят фильтровать «Турист-суп». Размером с миску, белые ластятся к ногам. Они холодные на вид и теплые на ощупь. Возле берега они качаются словно бахромчатые синие грибы.
Охранники гостиницы и пляжа при ней наблюдали наше купание на рассвете.
Покинули «Святой Константин и Елена».
Зор сказал, что растения здесь концентрированные.
Путь в горы. Холмы волнами, плоские плато и кряжистые пирамиды. Они, отдаляясь, в дымке становятся серо-голубыми, некоторые – цвета моря. Деревни: беленькие, с черепичными крышами, а во дворах – кукуруза и виноград. У ворот – лошади и ишаки.
Мадарский конник – удивительный рельеф на скале. Человек-дух на душе-коне укрощает льва-страсть, прижавшего змею-плоть, и чуткий страж за всадником - собака-бдительность. Что это – модель мага? Изображение языческого бога-целителя.
За скалой конника – множество ступеней, лестница в скалах: крутые извивы, зигзаги и петли. Ступени низкие и широкие, или высокие и узкие. Восхождение длинное и плавное. Сверху долина видна с высоты птичьего полета, с миниатюрной четкостью различим узор дорог, домиков и лоскутных полей. Тени от облаков, упрямо ползущие вслед за своей небесной аналогией. Без обуви: камень легок. Словно ажурная колонна из легкого дерева, а не скала под ногами, в отличие от Валаама, где каменные лбы ощущаются как цельная плоть земли, самая непоколебимость.
На плато, на священной поляне встали в огромный круг с Зором в центре.
Йога у нас получалась не слишком синхронно – от ветра было плохо слышно друг друга. Но от души. Пока мы восклицали, Солнце в полную силу вышло из облаков. Потом мы пребывали в безмолвии.
Травы не пахнут. Воздух чист, как в долинах не бывает. Струи его плотными волнами омывают тело по очереди с благодатными золотыми волнами Солнца. Песнь ветра, его дыхание в камнях, травах и волосах. Какое-то время существуют только ветер и солнце.
Зор: «Земля здесь тонка, а ветер плотен».
На пути к пещере Нимф иду за передней группой. С десяток болгар уверенно топают по тропе. Топаю за ними. Оказывается - не наши. Развернувшись, - по тропке обратно, на ходу соображая, что не знаю, где наших искать.
Вот тут по скалам разносятся первые, гулкие и раскатистые звуки мантра-йоги. Кидаюсь на звук напрямик, без дороги. Я узнала, какова гора без троп, и узнала, что значит должная мотивация.
Когда в основе движения - желание найти то, что утеряно, и успеть к тому, что важно, уступ высотой по грудь преодолевается, словно ступенька лестницы, а ломкие, в скользкой коре и влажном мхе старые сучья - опора надежнее асфальта.
Камень, ажурный легкий камень вибрирует под ладонями от стоединого «Амен».
С четвертым «Амен» влетаю на уступ и еще успеваю спеть со всеми.
Святилище Нимф - четверть сферы, каменный светлый купол. Здесь камень хранит трехтысячелетнюю память священнодействий, а сквозь поры его каплями сочится вода, насыщенная элементами земли. Подставь ладони - наполнятся брызгами, а душа - спокойной радостью.
Потеряла ножик. Что-то есть такое символическое в избавлении от острой стали в древнем святилище. Останется всаднику. Или достанется туристам.
От самой кассы и до плато шел с нами пес, он тут же был соотнесен с собакой Всадника и с Анубисом. Легко шел по крутым лестницам и по самым краям обрывов.
По всем горам, иногда скрываясь за скалой, сопровождала нас флейта старого болгарина. Зор сказал, что мастеру за 90, и в первое посещение Мадарского Конника Зор уже был сопровождаем той же мелодией.
Въехали в настоящие горы. Ближние - крутые, в соснах, громады покрыты осенней рыжиной от заходящего солнца, далее - величественные валы сиреневы и к горизонту - цвета неба, лишь чуть плотнее его. Горы медленно натягивают на свои крутые бока тени от соседей, словно ночные укрывала. С уходом солнечной меди все более сгущается синь.
Боровец. Хотел Зодиак***
Прибыли во тьме. Острая прохлада, густой запах сосен и большие звезды. Невидимая река где-то внизу. Верно, крутой склон.
Набросились на Шведский стол, аки львы рыкающие.
14.08.2007
Совсем негде сделать утреннюю практику... Встали прямо возле гостиницы. Как бы не разбудить всех гостей. Кругом крутые склоны, огромные сосны. Склоны, более пологие, чем 45 градусов, перегорожены частными заборами.
Шведский стол - забавное изобретение. Либо приводит к полному свинству, либо учит знать, чего на самом деле хочешь.
Дворец Фердинанда. По сравнению с громадами Питера, это дачный домик. Говорят, что его хозяева были не лучшими политиками, зато любили горы и охоту. По белым стенам тянутся ряды глухариных, кабаньих, медвежьих голов, рогов, уток и куропаток. Это было первое впечатление. Второе - это фотографии последних владык Болгарии и их здравствующих наследников. Удивительно красивые люди. Я-то думала, короли, принцы и принцессы прекрасны лишь в сказке...
Экскурсия закончилась, и экскурсовод позволила нам еще посмотреть и задать вопросы.
Зашла за угол, и голоса стихли. Пахнет старым деревом и теплым лесом, окружающим дворец, старыми трофеями. Множество стеклянных глаз годами смотрят на туристов, а может, в пустоту. Щелкают часы. Но если прислушаться, слышно больше. Тихо перескрипываются ступени, половицы и обшивка на стенах. Дворец полнится почти неуловимыми шорохами - словно тайным шепотом.
Интересно, что снится наследникам, когда ненадолго они останавливаются здесь?
В самом начале XX века в саду Фердинанда были установлены турбины Simiens’а для освещения и обогрева дворца. С тех пор они ни разу не потребовали ремонта. На стенах дворца - фарфоровые выключатели, по углам - башни высоких ажурных печей.
Экологическая тропа.
Похоже на Карелию. Мне кажется, что диче, хоть тропа оформлена камнями по обочинам и полосатыми маркерами. Она вьется у Белого Искра - светозарной горной речки. Тропа перекидывается через Искр деревянными мостиками, по которым опасно идти более чем впятером. Гранитные склоны, густо закрытые хвоей, в темных елях, гладкоствольных пихтах и пушистой белой муре. Белая мура - старейший житель здесь. Она похожа на сосну, но у нее по пять мягких, как трава, длинных хвоин в гнезде, и внутренние стороны их - белесы. Здесь все напитано запахом хвои: невесомый воздух, легкая сухая земля, пронизанная охристыми хвоинами, и даже горная герань Здравица пахнет хвоей и мятой.
Воздух пронизан голосами птиц, размеренно, без спешки плетущих сеть песни. По каменистой дорожке нас ведет опытнейший проводник Иван. Он всходил более чем на 30 гор Болгарии и на многие горы России, встречался с волками и медведями, знает зимние ночи в горах, бури и, верно, сотни историй о горах, их тропах, озерах и обитателях. Когда его спрашивают, в каком городе он живет, он отвечает: «Я живу в Български горы».
Сэкономив время на петляющей зигзагами вдоль шоссе тропе в конце пути, Иван отводит нас вверх по склону особой тропкой, изначально не входившей в маршрут.
Мы выходим на небольшую террасу. Высоко над шоссе - площадка в окружении деревянных перилец.
Еловые склоны вокруг долины Искра - два гигантских малахитовых крыла до горизонта. Небо густое, гладкое и твердое, как смальта. Легкость в мыслях, и какая-то солнечная птичья свобода в груди.
Ну вот, Питерцы прибежали впереди паровоза, несмотря даже на наш бонус. Пока поджидали всю компанию, искупались в Белом Искре. Вот так, внаглую, голышом. Вода холодна до стальной остроты. Это в первый момент. После - мягче. Глубокий вдох до предела - ноги скользят по камням - и уже не выдохнуть, весь процесс дыхания смещается к самому верху легких. Струи легко пощелкивают возле бедер. Присела – волны заходили у плеч, хрустальные, сыпучие. Еще окунаюсь, и еще. Холодно, жутко и весело.
Наш главный проводник Аспарух ранее во внутренних органах Българии расследовал деятельность сект и новых религиозных группировок. Теперь он ведет нас по горам.
К одному Учителю пришла женщина с просьбой:
- Мой ребенок ест слишком много сладкого. Я не знаю,
как отучить его. Помогите, пожалуйста!
- Приходи через неделю с ребенком, - сказал Учитель. -
Посмотрим, что можно сделать.
Приходит женщина с ребенком через неделю, а Учитель им:
- Приходите еще через неделю.
Когда они вернулись, Учитель снова просил их подождать И они пришли еще через неделю. Учитель тогда, наклонившись, сказал ребенку:
- Не ешь больше сладкого!
- И все? - Удивилась женщина. - Зачем же мы три недели
ходили?!
- А мне надо было сначала самому отучиться сладкое есть.
Эту притчу рассказывает нам Гульназира. Она вместе с сестрами из братства ведет в Башкирии школу для детей и теперь рассказывает об этой работе.
Это воистину великое дело. Они дают детям не просто информацию об абстрактных благах, но живое знание, опыт и реальную силу, которую они смогут использовать в жизни на благо себе и всем вокруг. После беседы на глазах у слушателей - слезы. И радость в глазах, оттого что детей учат прощать, любить, доверять, не бояться, открываться Свету и Добру... Может, удастся организовать такие занятия в других отделениях школы. В этом, собственно, цель собрания.
И еще в сердце какая-то сиротливая тоска о том, чего не хватило в детстве нам самим...
15.08.2007
Подъемник - закрытые кабины. Когда он трогается, коротко дернувшись, кажется, будто понесется как сумасшедшая карусель. Но нет: величественно парит метрах в десяти над склоном. Кстати, весьма крутым, под 45 градусов. Хорошо бы не опоздать к закрытию лифта!
Высокий и темный ельник, разбавленный пушистой белой мурой, неожиданно сменяется под нами низкорослой непролазно-густой сосной. Какое-то время еще попадаются одинокие, угрюмые и словно смущенные своей заметностью елки, но недолго.
Горный воздух чист до иллюзорности. Так бывает в первые, ясные утра осени. Он словно даже сладок на вкус, вдох происходит без малейшего усилия мышц.
От подъемника к хижине дорога еще полога, и по ней могут ездить внедорожники. Иду в группе Зора. Забавно, он разгоняется до немыслимой скорости, а потом вдруг оборачивается и восклицает: «Медленней, медленней, слишком быстро идем!» Секунд 30 он и правда идет спокойнее, потом снова разгоняется, а мистики преданно пыхтят следом.
Отсюда уже видно Мусалу - конус на горизонте. Кругом поднимаются крутые склоны, их бугристые, в драконьих ребрах, каменных потеках и сияющих нитях родников бока кажутся вовсе не предназначенными для штурма. Вон она, безмятежная Мусала, стоит в дальнем ряду, первая среди подруг.
Густа, словно войлок, стелющаяся сосна. Она едва по плечо человеку. Ее иглы толсты и мягки, напоминают воск на ощупь, и, если сжать в ладони ветвь, кажется, что держишь звериную лапу. Еще здесь жмется по камням миниатюрный можжевельник, его иглы сжаты в кисточки, и в своей густоте отливают небесной бирюзой. И маленькие колокольчики вдоль троп.
На камнях светло-лимонный лишайник. Он очень короток, как пленка на поверхности гранита, и бархатист на ощупь.
На солнечных припеках вдруг приходят настолько густые волны соснового аромата, что он - смоляной, сладкий - ощущается, словно всей кожей лица и глазами.
Там, где горные ладони смыкаются в чашу, среди плоских, как стекло, и божественно прозрачных горных озер, на неожиданно черной, жирной, напитанной родниками земле стоит приют для путников - Хижина «Мусала» с двускатными до земли крышами и горячим чаем.
Здесь перехожу в группу Ивана. Он идет медленнее, но без остановок. Он очень опытный проводник - мы устаем значительно меньше, чем если бы скакали и отдыхали.
Склон здесь крут. В граните, растрескавшемся плоскими блоками, жмутся короткошеие цветы и сухие былинки с пушистыми головками. Сосна осталась внизу.
Здесь царство лимонного лишайника на серых камнях. Зигзагами ползем по нефритовым склонам. Небо видится выше - а чувствуется ближе. Под нами в бурых чашах - серебряные озера. Из-за безмолвных гор выплывает золотистая даль холмов Болгарии, и горизонт ее скрывается в слое сиреневых с нежнейшими бледно-оранжевыми отсветами облаков.
Дыхание горного ветра не слышно, но ощущается кожей. Зато слышно дыхание длинной вереницы мистиков, карабкающихся вверх. Отважные люди несут на руках пупсиков.
Последняя остановка. Высочайшая хижина в Болгарии на берегу Ледяного озера, так же последнего на нашем пути. Из него течет невидимый, но голосистый ручей. Он под слоем гранитных обломков, прямо под ногами.
У Ледяного озера Зор оставляет своих учеников и идет обратно. Иначе у него не будет времени подготовиться к вечернему семинару. Я думаю, что и спешил Зор так потому, что очень хотелось ему успеть взойти на вершину Мусалы...
Каменные драконовы зубы торчат прямо из тропы, и они выше щиколоток идущих. На солнце не смотрю - оно, зависнув прямо над плечами, изливает потоки чистого ультрафиолета. От него идет жар, но воздух холоден, камни стылы по-осеннему, и отчетливо пахнет снегом.
На этом последнем крутом отрезке - с миром под ногами, облаками за спиной и солнцем на плечах - из головы уходят всякие мысли, ум становится прозрачен, как воздух гор, и безмятежен, как стеклянные озера на склоне.
Вершина Мусала. Это последнее преодоление уже не дается сознанию. Тихо присоединяюсь к москвичам, все же обогнавшим нас с Иваном, вставшим в круг для практики: «Отче наш! Да святится Имя Твое, да прибудет Царство Твое, да будет Воля Твоя...»
После разбредаемся по вершине. Счастливые люди с влажно-восторженными, или радостно спокойными, или прозрачно-безмятежными глазами фотографируют окрестности и друг друга, едят хлеб или яблоки, смеются.
Вот здесь, наконец, понимаю: я на вершине Мусалы! Хочется совершить Нечто. Поэтому отхожу к краю и молюсь, прикрыв глаза. Я благодарю Создателя за то, что увидела сегодня, за тропу, что прошла, за склоны вокруг и за воздух. За тех людей, с которыми сегодня я - вместе. И после, не открывая глаз, слушая, как течет по коже солнце, чувствую что-то очень славное: то ли прощение, то ли благословение. А может свободу.
Величиной со сложенные чашей ладони кустик белых цветов с терпким и холодным запахом - житель вершины.
Сверху Ледяное озеро смотрится густым изумрудом в серебряной оправе скал.
Вот и все. Проводник зовет в обратный путь, дабы не опоздать к подъемнику...
16.08.2007
Надо сказать, что с москвичами очень приятно делать утреннюю практику. Они это как-то концентрированно делают, не спеша, чтобы ощутить состояния. Жаль только, что в цепь не встают. Теперь мы это делаем на крошечной полянке. И теснота никому не мешает. Пред очами практикующих солнце спросонок карабкается по сосновым ветвям вверх.
Не поехала гулять в город Боровец. Зато дописала о вчерашних событиях. Программа настолько насыщенна, что я не знаю, как успеть все это осознавать... Не то что записывать.
По крутейшему склону сползла к реке внизу под гостиницей. Спускалась, как гиббон - наоборот: высматривала подходящее дерево и, отцепившись от предыдущей опоры, почти падала на него, на лету цепляясь. Потом высматривала следующее. Река великолепна: бела, искриста и звонка. Через нее перекинулся неохватный еловый ствол как раз в том месте, где я спустилась. Видно, свойство гор: солнце горячо, а воздух прохладен. Сидела бы долго-долго на еловом стволе... Подъем - на четырех конечностях. Иначе не удержаться. Земля сыпучая и рыхлая. Лезла напрямик и напролом. Свернула лишь раз - чтобы не рвать паутинку с маленьким пестрым паучком. Подъемчик сложнее, чем на Мусалу. Хорошо, что короче! Имя реке - Царска Быстрица.
Занятия в школе Юного Волшебника проходят так:
Начинается все с короткого молчания и практики со свечой, которую передают друг другу с добрыми светлыми словами. С добрым пожеланием соседу, или всем.
Затем детей знакомят с новым понятием, с одним из сефиротических свойств, как сказал бы взрослый мистик. Эта часть может быть сказкой.
После детям дают ощутить его, это Новое. Как дать человеку почувствовать, что, например, есть доверие? Может, с детьми это чуть проще. В любом случае, башкирские сестры проявляют великое искусство.
И далее проявление Этого в творчестве, когда дети тут же рисуют что-то на эту тему, или стараются выразить это иным способом. И в жизни, между занятиями, Юных Волшебников просят воплощать полученное Знание.
За год проходятся по всем сефиротам. Так совершается великая работа по формированию полноценной, светлой души.
Вторая беседа с Гульназирой. Рассказ о том, как делаются настоящие чудеса.
17.08.2007
Вид из автобуса. Акварельный пейзаж. Бледное небо и лиловые горы словно размыты светом, или недовоплощены.
София
Могила Петра Дынова. Шаг за ограду - и София перестает существовать. Этот сад находится в ином, негородском пространстве, и это место роз и умиротворения. Состоянию полной тишины здесь не мешают ни автомобили, ни грохот стройки; солнце здесь растворено в воздухе.
Есть три маленькие скамейки перед могилой, и если сесть там, чувствуется, как от могилы исходит нечто, похожее на нежаркое солнце. И еще - на легкие объятия, словно чьи-то руки тихонько пожимают запястья.
Антиквариат на прилавках в Софии. Конечно, большинство кинжалов, здесь представленных, с самого своего сотворения лежали на полках. Большинство. Или вот каска с маленькой черной свастикой - что думала голова в этой каске? Интересно, у вещей есть карма?
В автобусе уснула. Открыв глаза, вижу мистическую картину: на хребтинах гор стоят красные великаны и любуются вечерним небом, а некоторые присматривают за дорогой. Спустя пару секунд понимаю, что гигантские люди - каменные. Так встречают меня скалы Белоградчика.
Белоградчик, Белоградчикский гостевой дом
Зор называет Белоградчикский гостевой дом хижиной. Это весьма точно. И еще это можно назвать машиной времени. Переносит на полвека назад. Особенно греет сердце разнообразие жидких и газообразных фаз в водопроводе, и души, висящие непосредственно над Пьедестал Вэйз. Однако это не раздражает, а забавляет.
На самом деле, здесь весьма уютно. Это не похоже на гостиницу. Наверное, из-за несовременности. На стенах «роспись» по штукатурке - мутно-зеленый фон и тускло-малиновые вертикали и полукружья, намек на ритм местных скал. Твердые деревянные кровати и деревянный шкаф. Естественный цвет досок. Желуди - рисунок на простынях.
Изрядно проголодавшись в долгой дороге, встречаю в столовой... целый стог сырой, крупно порезанной капусты. Но мне очень хочется есть, и, напрягая последние силы в челюстях, уничтожаю всю порцию.
18.08.2007
Капуста помогла: после бессонной ночи есть мне больше не хочется. И не захочется еще два дня.
Словно сказочная колдунья или скальная богиня, Анка, хозяйка пещеры Магура. В ее осанке - непоколебимость, а в глазах - мудрость и тайное знание. Никто более нее не знает о пещере, что была домом и храмом для многих, память о которой терялась в веках и вновь обреталась людьми.
Вход в Магуру перекрыт решеткой, за ней - холод, земляной воздух и лестница вглубь горы под желтыми пузырчатыми сводами. Их будто лепили пальцы великанов, или даже драконьи лапы.
В пещере тихо, несмотря на звуки от нашей толпы и эхо; свод кажется не просто высоким, а возвышенным. Ощущение Храма. И намного сильнее, чем во многих официальных церквях.
Учитель говорит, что стены с их природным рельефом - на самом деле вроде карты знаков и символов, и для каждого они полны значения настолько, насколько этот каждый готов воспринять. Печально, ибо мой неспокойный разум пока не фиксирует никаких знаков, только причудливые ритмы формы. Может, вчерашняя капуста виновата?
Однако окончательно храмом стала Магура, когда мы дотопали до Концертного зала, пещеры, обладающей совершенными акустическими свойствами. Звук голоса здесь становится плотен до осязаемости, подобен бегущей воде, и он заполняет все пространство, как газ.
Здесь, в полутьме, мы внимаем дивному голосу сестры нашей, и в эти минуты думается, что человеческий голос - чистый, без сопровождения - самый прекрасный звук, какой может быть на земле. После и сами поем - с Учителем.
Путь наш далее, во глубину скал, узкими проходами да кривыми тоннелями в древнее святилище, где рисунки на стенах отражают ход светил по небесам и представление о бытии тех людей, что жили здесь века назад.
Здесь предстоит нам провести час в абсолютной темноте и полном молчании. Когда выключается свет, еще какое-то время слышны шорохи и вздохи, а в глазах плавают перламутровые разводы - память об исчезнувшем свете, но потом все затихает.
Чтобы не думать о чем-то, о чем нельзя, надо занять мозги другой мыслью. Чтобы не думать ни о чем, надо все внимание приложить к слушанию. Но что можно услышать в тишине? Привыкшие к громкости уши поначалу ощущают только вакуум и некий собственный остаточный шум. Затем оказывается, что существует дыхание. И его слушаю, пока не всплывает из небытия дыхание окружающих. И мельчайшие шорохи - движение при вдохе, складки одежд. Еще есть сердце - тихие равномерные толчки тепла - пульс. А еще - нежнейший трепет воздуха от крыльев летучих мышей и перестук крошечных коготков по сводам.
Кажется, что Темный Ритрит только начался. Но тут Учитель заговорил. И удивительно: Голос стал Светом. Исходящий из точки где-то впереди, он расходится волнами и лучами, и кажется, что его можно видеть, и если бы так, цвет его был бы солнечного света.
Оказалось, мы слегка не досидели до часа, начали шуршать... Ну ладно, тоже хорошо. Появляется настоящий свет, жмурясь и улыбаясь, потягиваясь, собираемся к выходу. На обратном пути со стен смотрят каменные лица и морды, глаза их внимательны, и некоторые - насмешливы.
После мистического покоя пещеры верхний солнечный мир, сразу радостно захвативший в плен горячих объятий, кажется иномирием, другим измерением, наполненный золотом, бескрайний, извергающий водопады тепла, пропитанный бархатистым запахом хвои и острой солью озона.
Рабишское озеро - теплое и безмятежное. Нежны воды его, золотисто-зеленые. Оно у выхода из Магуры. Жаль, что мы не успели пройти пещеру насквозь. Верно, славно было бы так выйти к озеру, после подземного пути.
Но мы смогли добраться сюда на автобусе.
Чтобы попасть к берегу, пришлось по колено брести по козьему броду через канаву, почему-то окружающую озеро.
Зор показал нам землю Школы, здесь будет Центр реабилитации души. Ну, пока только дорога, упирающаяся в большую яму. Яма - под фундамент. Этот удивительный камень Белоградчика, похожий на розовый слежавшийся сахар, трудно долбить, и дело пока идет небыстро. За ямой густой кустарник - здесь будет сад. Тропа сквозь него - по одному человеку, за ним - площадка на краю сего участка, над дивной долиной-заповедником Белоградчикских скал. Вот славное будет место для практик и медитаций! Похоже, земля Школы мысом вдается в заповедник...
Учитель попросил нас сесть на этой площадке и пожелать что-нибудь хорошее этой земле.
Да будет здесь Сад, и да насытят его плоды многих.
Я впервые на Плато медитации. Это высокая скала, к ней подходит тропа, но не на самый верх. Остаток пути - карабкаться по камню на всех четырех ногах. Ну и хорошо - случайно прогуливающиеся не полезут, может быть.
Вечернее солнце наклонилось и светит в щеки и в глаза. Скала напротив - удивительный каменный народ, группа фигур, с детьми и пупсиками на руках, все безмолвно, с благоговением смотрят в сторону восхода.
Мы сюда залезли ради репетиции завтрашней церемонии инициации. Ученики пробуют силы, взбираясь на верхушку скалы, где завтра будет Учитель и инициируемый, и преклоняют там колено. Охая, балансируя руками и сомневаясь, а как же завтра, когда тут нужно будет поместиться двоим. Площадка, и правда, полметра на полтора...
Но, оказывается, здесь вполне помещаются трое - сидя. Это Доктор Мими, Лена и я. Ага, кто ж еще полезет на самый край... Темы разговора на вершине не запомнила. Запомнила другое. Солнце в лицо, солнце между нами и солнце изнутри нас. Покой и радость, непривычное чувство абсолютного доверия.
Немало времени заняло расставление учеников по скалам. Надо расставить народ так, чтобы все могли взяться за руки в единой цепи. Это правильно - не тратить время завтра на это. «Женщины! - скомандовал Зор. - Достаньте губные помады, и нарисуйте крестик там, где стоите, чтобы завтра сразу найти свое место.»
Адепты уже ныне с трудом помещаются на своей скале. И что будет дальше, через год, например, непонятно.
«И запомните, - напутствовал нас Учитель, - что ни шорты, ни короткая юбка…не лишают вас духовного авторитета».
Вместе с нами на скалу забрался крупный, но тощий щенок. Разумеется, его прозвали Анубисом, иное было бы странно в нашей компании. Спокойный, длинномордый, черный. Из него вырастит, верно, что-то габаритов дога. Забраться-то он забрался, а вот слезть теперь не может. Что ж, беру его на руки и пытаюсь как-нибудь сползти с ним, а братья и сестры ловят меня и поддерживают, а потом и вовсе забирают щенка и несут до площади, шутливо говоря Анубису: «На руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою своей.»
19.08.2007
В предрассветной темноте, с огнями в ладонях, вереница людей в белом безмолвно проходит по площади Белоградчика и направляется в скалы. Это не мираж, и не Голливуд. Это ученики Школы Единого Учения направляются к плато Медитации на церемонию Инициации, и уже сам путь этот сообщает сердцу: грядет Таинство.
Камни на плато прохладны, но воздух все еще теплый. Горы, сотканные из сизого и лилового дыма, пока спят, а ученики, обратившись лицом к востоку, медитируют, обретая тишину в сердцах, и в небе над нами воскресает свет.
Я пока не совсем понимаю, что значит инициация. Кроме благословения, это действо должно привести набор знаний, навыков и стремлений посвящаемого к целостному и целесообразному состоянию...
Голос Учителя могуч и величествен; разлетаясь по долине, он возвращается эхом на плато, словно скалы повторяют его слова вместе с адептами.
А вот получающие инициацию волнуются так, что забывают слова, и голосов их почти не слышно.
Среди таких вопросов как «...готова идти этим путем непоколебимо, невзирая на все трудности и препятствия?» (Готова, Наставник) или «...осознаешь ли тяжесть совместной кармы?» (Осознаю, Наставник) попадаются такие: «И не убоишься притаившегося во мраке брата Тончо?» или «И согласен платить членские взносы Абгаряну?» – Дух Юмора снова присутствовал вместе с нами.
Здесь, на плато Медитаций, во время инициации впервые увидела я Единое Учение не как набор знаний, а как Путь. Путь жизни. Еще не могу понять почему, но теперь я, и правда, хочу встать на него.
В заключение Зор ставит нас в цепь, и мы произносим молитву и посвящение практики. Когда цепь замыкается, Бытие словно уплотняется, или сгущается в восприятии, реальность становится полнее и целостнее.
Глаза людей сияют, лица радостны и спокойны, снова и снова звучат поздравления с инициацией, и в голосах - искренность, а в объятиях - нежность и доверие.
Пишу, сидя на горячем камне, и узкие, с длинными полосками вдоль тела ящерицы греются вокруг. Они пугаются, когда я делаю движение более чем пальцами. Не бойтесь, маленькие, у меня сегодня пост. Полвторого. В скалах напротив меня белеют футболки. На плато Медитаций - медитируют.
Тот, кто думает, будто малина - колючее растение, не продирался в шлепанцах через ежевику. В сумрачных плодах ее - таинственная и темная винная горечь.
Часть из нас уехала. Нет со мною больше моей веселой компании... Я буду скучать.
Крепкокаменная, серая змеиная петля у скалы. Внешняя стена Калето. Вторая стена (скорее, ворота в каменной опоре) замыкает старинную твердыню - кольцо узорных причудливых красных скал. Словно камень был жидок, и капля небесного замысла, упав в центр будущей крепости, взметнула вверх исполинские струи камня, застывшие точно в тот момент невесомости и равновесия, за которым начинается падение.
Калето - это скалы и лестницы к их вершинам, и с вершин, как с самолета: долина под ногами, город на ладонях гор. Плоские, шершавые и горячие от солнца, похожие по цвету на румяные бока осенних яблок макушки скал. Теплый ветер.
Здесь наверху проходит испытание ветром, испытание страхом. Это щель между двумя вершинами, и вторая вершина - чуть ниже. Это шаг над бездной, это миг состояния полета, когда нет земли и корня, и тело становится легким. Многие и правда боятся, не сразу решаются шагнуть, даже при условии, что добрый брат Саша Смоловой изображает собой перила.
И после - медитация на скале, над затопленной светом долиной. Теплые крылья ветра легки и мягки, и мнится, словно раздувают они тело, как сухой песок, уносят. Какое-то время упругий и непредсказуемый пульс ветра - тугие легкие волны - единственное ощущение себя.
Пока в каменном амфитеатре ожидали Зора, устроили импровизированный концерт. И вышла дева именем Альбина. И пела она псалмы и иные песни, не громко, но столь прекрасно, возвышенно и проникновенно, что чуть не отвратила меня навеки от Heavy Metal.
20.08.2007
С утра, пока была роса, упоительно пахло прелым листом. Солнце высушило деревья и травы. Несмотря на жару, веет осенью.
Говорят, в Белоградчике скалолазов побилось больше, чем во всей остальной Болгарии. Внешне приманчивые, эти скалы весьма не любят, чтобы на них лезли.
Лошадей и ишаков с телегами чуть не больше, чем автомобилей в Белоградчике и его окрестностях. Когда автобус проезжает по улицам, люди машут вслед.
Гюлечица. Да будет Ритрит!
Нас ждет йога слова, Зайн по семь раз в день, по четыре часа молчания, вегетарианская диета и различные мистические испытания...
Хотелски комплекс Гюлечица
Перед гостиницей - луг, мягкая трава, подстриженная. Сосны кругом. Солнце, постояв на вершине горы, спускается в ночь.
Собравшись в круг, с двумя гитарами болгары поют в сумерках дивно красивые песни о своей стране. Они зажгли во мне желание выучить болгарский язык.
Потом - известные русские песенки вместе с русской группой: "Вместе весело шагать по просторам, и конечно припевать лучше с Зором..." И еще - про миллион алых роз.
Добър вечер, приятелю млад,
Добър вечер, другарю!
Добре дошъл във нашия град,
Добре дошъл във България!
Вземи във този хубав ден
Една български рози от мен.
Нека тя да ти разкаже
С ароматния си глас
За Балкана, за Морето
И за всички нас, всички нас.
И когато, приятелю млад,
И когато, другарю,
Си тръгнеш ти от нашия град,
Си тръгнеш ти от България,
Вземи във този хубав ден
Една български рози от мен.
Нека тя да ти напомня
С ароматния си глас
За Балкана, за Морето
И за всички нас, всички нас.
И не забравяй нито ден,
Ни таз български рози от мен,
Нека тя да ти напомня
С ароматния си глас
За Балкана, за Мрето,
И за всички нас, всички нас.
И за всички нас, всички нас...
21.08.2007
Для многих ночь была тревожной (и короткой). Перед рассветом мы отправились на практику так, чтобы процедура «Зайн» после медитативного дыхания и крыльев совпала с восходом.
Для ежеутренней практики выбрали заповедную поляну недалеко от шоссе в лесу. Она свободно вмещает всех, обрамлена огромными соснами и елями, по краям ее у корней - россыпи маслят. Солнце сквозь узорные ветви, между медных стволов. Холодно с утра, роса на травах.
Сегодня у нас получилось довольно нестройно...
После весьма скромного завтрака Учитель ведет нас лесной тропой, дабы мы прошли испытание воздухом.
Со вчерашнего дня он пугал нас смертельной, но абсолютно необходимой для оккультного ученика опасностью, так и не открыв до последнего, что именно нас ждет. А ведь многие... задумались о предстоящем.
В укрытии крутых склонов, где земля прошита извивами сосновых корней, горная речка катит кристальные воды через валуны, и высоко над ней перекинут проводниками, что стали на сегодня жрецами воздуха, трос. Вот по этой дороге должны лететь ученики, что хотят пройти ритрит до конца.
Зор преодолевает путь первым, чтобы встречать учеников на той стороне.
Я бы назвала это не испытанием воздухом, а приобщением к воздуху. Но это очень субъективная оценка. Момент потери плотской опоры, потери такой связи с землей как гравитация, в почти свободном скольжении над ущельем - при этом легкий выброс адреналина делает тело невесомым, и каждая его клеточка устремляется вверх.
Путь длился около трех секунд. Мало, однако.
Величественен хвойный лес. Временами он видится храмом, и тогда колонны стволов, зелень длинных хвоин, сама тишина, подвижная и наполненная тишина леса - все преисполняется смыслом. «В храме Его все свидетельствует о Славе Его.»
Мистики, «воспарившие над пропастью», собираются на поляне, именуемой Яворовой.
И приходит звук, словно зов, протяжнее самых могучих лесных сосен и бездоннее небес. И выходит из леса Нимфа в ало-белых одеждах, и с нею Горный Дух. Бескрайна песня Нимфы и волынки Духа, в ней рисунок призрачных воздушных гор и высоких колонн сосен, в ней тот сумасшедший лилово-золотой простор, что открывается с вершин. В ней что-то непознаваемое, интуитивно-языческое, в ней тайна диалога с горами Болгарии.
Золотой дождь падает на Нимфу и Горного Духа - то ветер срывает с сосен желтые хвоины.
Мистерия Больших Болгарских Голосов.
За широченным кожаным поясом у Горного духа - старинный узорный пистолет, внушительный кинжал и - на крайний случай - мобильник.
От отеля за нами шел большой полудикий сенбернар. Не разобрав прелести песни Нимфы, он забухал густым басом на лесных гостей. Зор поднял руку, сложив пальцы в некоем жесте, и что-то сказал сенбернару. Пес замолчал, опустил голову и, тоскливо оглядываясь на Зора, покинул поляну.
Маленького болгарского эльфа по имени Джулия научила ловить лягушек на лугу. На второй день этой практики она наловила четырнадцать штук. Мдя, непуганые здесь земноводные. Были непуганые...
Лягушка по български - жабка.
Магия - высшее искусство жизни, творчества Волей, Воображением и непоколебимой Верой.
Нет ничего выше Магии Жизни. Многие стремятся развить паранормальные способности, но они не стоят одного полноценного мистического опыта: когда приходят ясность, покой и крупица мудрости, они вообще уже не нужны.
Мы здесь во имя ясности, Покоя, Мудрости и Любви.
Истина может родиться в споре, но только в споре с самим собой, ни с кем иным. Чтобы обрести покой, силу и мудрость, надо научиться разговаривать с собой. Разум не может убедить душу логикой, но лишь теплотой, нежностью и светом. Дух приходит к душе, как влюбленный мужчина к невесте.
Эзотерическая психология изучает взаимодействия Духа, Души и Тела. Вместо классического анализа конфликтов и алгоритма приспособления, она ищет истинные потребности Души. Она помогает Душе отыскать саму себя.
Практическое занятие с Гульназирой. Нам предлагается побыть детьми.
Это занятие о доверии. Части из нас завязывают глаза, я попадаю в эту группу. Другие берут за руки «незрячих» и водят по комнате.
Темнота. Много людей, много звука - вздохи, шаги, шаги, тихие шаги по ковру. И ладони, теплые пальцы невидимого человека в моих. Внимательно слушаю их, это мой единственный ориентир.
Мы ни с кем не столкнулись в полной комнате «незрячих».
Гульназира поясняет, что доверие оправдывает само себя.
Если доверяешь кому-то, знаешь, что этот кто-то тебя не бросит, не обидит.
И потому абсолютно невозможно обмануть того, кто доверяет тебе. Тут уж приложишь все силы, чтобы не подвести.
И почему на занятиях Гульназиры так хочется разреветься?!
Наверное, так воспринимают мир летучие мыши: видишь лишь то, на что светишь. Это тринадцать мистиков с фонариками топают в кромешной тьме из каких-то мазохистских побуждений, чтобы провести ночь (остаток) в палатках.
Есть кое-что, чего мыши не могут достать своим ультразвуком. Над фонариками, над головами, над хохлами елей, над всяким звуком нежно трепещет глубокий бархат небес, и он усыпан искристым хрусталем, холодным аквамарином, и на нем налет тончайшей пыли цвета лунного камня - Млечный путь.
В лагере нас встретили душистым травяным чаем и молодым печеным картофелем.
Свежо и пряно благоухает роса. Холодный воздух, холодные пальцы на горячем стаканчике. Тепло между людьми. Бесшумные крылатые создания вертятся у газовой лампы. Разворачивай фольгу на золотой горячей картошке...
И вкушая эту пищу, дарованную нам Глубочайшим, мы приобщаемся к великой тайне жизни...
22.08.2007
Насквозь через сон - липкие нити холода, говор реки под склоном и зов песни Нимфы.
Более похожа на русло горной речки: острые камни и оборки обрывов по краям - такова тропа к Малевице, осененная желто-черными табличками «обвалоопасна дорога». Кое-где и правда сочится вода сквозь тропу, и тогда мы наступаем на серебряные блестки. Путь - через ту зону, где низенькая крепкая сосна сменяет гордые ели, чьи корни змеиной жилистой сетью выступают над землей.
Мы надолго застреваем у каждого источника, и не только потому, что с жары хочется пить.
Хижина Малевица - добротное каменное строение с квадратными окошками, и вокруг в розовой пене Иван-чая - маленькие черные скворечники для путников, желающих переночевать. Здесь остается часть группы, мудро рассчитав, что сил на подъем не хватит.
Зор предупреждал, что путь к Малевижским озерам несколько труднее подъема на Мусалу, но позже признался, что слукавил. Путь как минимум вдвое труднее, а те, кто раньше ходил в горы, утверждают, что маршрут заслуживает названия «повышенной сложности».
Вверх, поперек отрога горы, мы ползем по глыбам многогранных камней, камни сердито бухают под нашими конечностями. Временами стиль перемещения более всего напоминает Горлума.
Нет возможности глядеть по сторонам, и перед глазами - бесчисленные серые грани в лимонных пятнах и кроссовки впереди ползущего. Крупный наждак под ладонями и солнце по спине. Дружное пыхтение и иногда собственный пульс в ушах, да еще ворчание камней. И спокойная решимость ползти дальше. Нет никакого страха.
Но если все же остановиться и поднять голову, очам предстает волшебная картина: горы, словно точеные из зеленого нефрита, матовые, светят собственным внутренним светом, сияние поднимается между склонами, мешаясь с небесными лучами.
Мы упорно ползем по крутому пути мистиков, и в ритме замедлений перед сложным шагом наша вереница, верно, подобна движению ног сороконожки.
Переступив через крохотные можжевельники, вослед за Учителем выползаем на большой плоский камень.
Под ногами - каменная чаша. Словно гора Малевица поднесла руки лицу, желая напиться, и ныне всматривается в капли зеленой воды в складках ладони.
Три озера каскадом на трех террасах.
Мысль: Зор вряд ли мог придумать лучший способ научить нас ровно сидеть на камне. Неким краем сознания понимаю, что душа моя сейчас ничего не генерирует. Ощущение незыблемой опоры и бескрайнего, бездонного неба над головой. Потом в сознание приходят звуки, цепью, один за одним, и каждый - как открывающаяся тайна, но приходят они в разум спокойно и вольно, не встречая ни мысли, ни эмоции на своем пути. Журчание воды между озерами в невидимых протоках. Шаги за спиной. Шепот потревоженных ими камешков. Собственное дыхание. Дыхание ближних.
Потом Учитель объявляет о завершении паузы безмолвия и о том, что желающие могут искупаться. К озеру идут охотно, но говорят лишь немногие, и тихо.
Наверное, это похоже на воскрешение. Здесь в воду нельзя заходить: острые камни сменяются вязким илом. Ныряй сразу! Поток - похоже на боль, но навстречу ему из глубины тела - токи энергии и жажды. Почти мгновенное восстановление сил и остроты восприятий. Зеленое марево с клоками света. Взмах рук в мареве - и на голову обрушивается воздух и всепроникающий солнечный свет, и радость, и испуг, и, наконец, холод.
После, среди благоухания трав, сладких и пряных, и смолистого можжевельника на идеально квадратном теплом камне слушать слова Учителя, осязая тени от облаков и лучи.
Склон - градусов 60-70. Змеиный извив, зубастые камни-ступени, шипение и брань потревоженных глыб - это нас повели вниз короткой дорогой. Некоторые камни (и некоторые люди) по временам пытаются спуститься еще быстрее и еще прямее. Людей ловят и ставят на ноги.
На обратном пути на руслоподобной дороге, теперь уже кажущейся чем-то вроде шоссе, мы нашли женщину, жестоко поранившую ногу. Она шла минуты на две впереди нас... Ей оказали помощь и увезли в госпиталь. И ныне ясно, что все наши синяки и царапины ничтожны, и удача - воистину волшебна. Зор сказал, что этот подъем был нашим истинным испытанием после всех шуточных. И мы прошли его.
Ну вот, доигралась. На занятии Гульназиры благополучнейше разревелась. И капитально. Видать, что-то не так с моей душой, раз она так реагирует, когда ей говорят, что в ней есть свет, что она умеет любить и доверять.
На самом деле я даже поняла, что. Но я не буду об этом рассказывать. Во всяком случае, теперь мне есть с чем работать в себе.
Вот и вся мне эзотерическая психология.
23.08.2007
Нагло заснула во время молчания. Укатали, видно, Сивку...
Для желающих - подъем на скалолазную стенку. Вползла два раза. Пустячок, а приятно заглянуть за грань. И настроение поднимает.
Наша последняя беседа проходит не в зале, а на поляне для практик.
Ну вот, Учитель Зор Алеф прощается с нами. Долго и с любовью. С каждым. Напоследок он просит: «Заканчивая практику, не заканчивайте ее.»
Голодные северяне, варварские русские мистики наковыряли в лесу непуганых грибов: маслят и роскошных белых. Уговорили гостиничных поваров их приготовить. Это было вчера. А сегодня повара отказались с этим возиться. Наши проявили магическую волю, сбегали в соседний отель и сварили грибы там. Второй день у нас изысканное дополнение к трапезе.
24.08.2007
Раньше я думала, что България - это море и жара. А теперь что горы и чистота.
Попрощались с болгарскими братьями и сестрами.
Выехали к Велинграду.
В каждом дворике - виноградные беседки. Овцы и козы вдоль улиц, как собаки. Бессчетные черепицы.
Как крошечная папаха на мощном квадратном затылке, соломенный шар аистиного гнезда на краю крыши. Самих аистов не видно.
Разбеленная охра и серая пастель. Неровный пульс низких гор на горизонте. Небо прозрачно-серебристо не от облаков - оно выцвело и вылиняло над линялым желто-зеленым узором полей.
Кажется, в автобусе мы провели времени больше, чем в любой отдельно взятой гостинице. Каждый день нашего пути полон до края, и каждый пьем мы до дна. И мнится, словно всю жизнь кочевали мы по благословенной земле вослед за Учителем, и горные вершины отмечали маршрут наших жизней. Только остатки неизбытой смуты в душе говорят о том, что было иное.
Скалы вдоль шоссе. Вплотную к ним вьется старая и до игрушечного узкая железная дорога, иногда ныряя в тоннели и галереи. Аспарух сказал, что туристы покупают билет на этот поезд не чтобы куда-то приехать, а чтобы тут проехать.
Дороги - чтобы по ним идти, а не для места назначения.
Велинград. Камена***
Наш пост завершен! Сегодня на ужин - рыба. Целая, жирная, печеная форель. До сих пор не могу понять, куда от нее делись в процессе еды шкура, плавники и... голова.
Видимо, кто-то слопал.
25.08.2007
Медные струны, протянутые до зеленых туч - молчат. Мягкая зелень по мягким склонам, вал за валом. Родопы, мягкие горы в соснах - для неспешных, семейный прогулок, для спокойного взгляда в небо, для возвращения в свое привычное и уютное «я» после всех восхождений и испытаний.
Неспешно шествуем по солнечной дороге, незаметно взбираясь к обрыву. С него - простор, хрупкие контуры растворяющихся в небесах гор, бело-красная крошка селения, из нее - стебелек минарета. Ветер ластится к щекам и ладоням.
Это - цивилизация. Двухместный номер - из двух комнат, и здесь два санузла. Шикарный балкон со столиком и стульями, белыми и легкими. Здесь развесила на просушку грибы из Гюлечицы. Ложе настолько мягко, что перестелила на пол - привычнее.
Бассейн с горячей радоновой водой, в нем медленно таешь, как карамелька в чае. И рядом - бассейн с простой водой, прохладный. В нем болтаются в основном дети. И я проболталась часа два.
Обещали, что где-то недалече - горячие источники. По объяснениям местных (надолу, нагору, надясно и направо) вышли к реке. Возле берегов ее - метровые ямки, там, в еле теплой водичке мокнут цыганские мужи да пацаны.
Вверх по течению у реки берега - из белой мраморной гальки. Образцовой для камня формы - приплюснутое с боков яйцо, чуть шершавые, с внутренними, как у плотного снега, искрами...
Утром с балкона было видно, как уходят по склону прочь из Велинграда люди с лошадьми, а сейчас, вечером, - как возвращаются, и лошади нагружены дровами. Долго слышен ритмичный стук копыт, когда они сходят на асфальт с холма, и колокольчики.
Когда солнце уходит, расцветает тонкий металлический звон цикад, словно вибрирует прибывающий сумрак. Он не кажется громким, но заглушает все иное.
26.08.2007
Группа уже не так сплочена. Видно, что все устали от напряженной работы, которой обернулся отпуск. Ни тебе совместных практик, ни коллективных походов. Утомленные мистики разбредаются по одному - по двое по городу и окрестностям.
Выбралась погулять в город. До центра едут маленькие и будто жестяные автобусы, внутри у них просторно, сиденья - как лавки вдоль стен.
Самое любопытное в центре - это, пожалуй, рынок. Длинные ряды овощных и фруктовых прилавков - центральная его часть, но главное очарование - «лошадиные» товары. Здесь уздечки и упряжь - от простых плетеных до кожаных, украшенных красными шнурками, заклепками, бляшками и кистями, подковы и граненые гвозди к ним, скребки и щетки. И ботало. Это медные, брутального вида колокольчики для скота.
Повезу ботало и подкову сувенирами. Представляю лицо таможенника, когда на рентгене в аэропорту он узрит сияющий силуэт подковы...
Во всем Велинграде на деревьях, столбах, тумбах, стенах расклеены «поминальные листы». В основном отпечатанные на принтерах, многие с фотографиями. «Четыре года назад не стало...» «Два месяца назад нас покинул...»
Вот так иные остаются в Велинграде навсегда.
Прогулка к карстовым озерам.
Источник я вижу лишь один, чуть выше озер. Он холоден и кристально чист. Его воды низвергаются в озеро водопадом изысканной японской эстетики: он множится сияющими струями, играет каскадами, воды омывают корни растений, уцепившихся за уступы каскада. Песок на дне чист и чуть зелен через слой воды. От озера благоухает арбузом, светло и шелковисто. Еще заманчиво пахнет свежий лук, лимон и мясо на гриле в «прибрежном» ресторане.
Еще ниже - озеро темное, вода пахнет сказочной лесной прелью.
На горе над озерами - недостроенная церковка, маленький белый домик.
А еще чуть выше нечто, что более напоминает скворечник чуть ниже человека ростом из проалифенных, уже слегка посеребренных временем досок. Под двускатной крышей - печатаная на бумаге икона, похоже из журнала, сухие цветы, ленточки и иные подобные украшения. Крест из кровельной жести. Надпись от руки «Св. Пророк Илия». И другая - о том, что сия реликвия сотворена туристами-ветеранами.
Шоссе вдоль бока горы, с горы к шоссе подходит река без воды. Каменный желоб, на дне его песок и сосновые иглы хранят рисунок струй последнего ливня. Видно, в сильные дожди здесь спускается ручей. Долго поднимаюсь по руслу. Все кажется: взберусь на следующий уступ - вот и верх, но это лишь одна из ступеней. За горизонтом новый горизонт, и путь не имеет конца.
Оглядываюсь на долину. Зеленый мех на ребрах гор стал синим и стальным, а по небу тянутся волны темного серебра. Гроза идет, мой первый дождь в Болгарии. Пока моя тропа не стала потоком, спешно (кубарем) спускаюсь, и бегом - к гостинице. Первые капли достигают земли, когда достигаю крыльца.
27.08.2007
Выехали до рассвета. В автобусе сплю теперь, как на диване - привычненько.
Горы на горизонте, на краю равнины - плетеная из серо-синего и палевого полоса.
Солнце выглядывает из задержавшихся с ночи туч, его лучи текут из темного кружева - золотистые струи.
Многие поля убраны: на бурой земле крапины сена, желтой охры в тени и лимонные, когда выглядывает солнце. Ярко-зеленые полосы виноградников, они перпендикуляром к дороге и кажутся лопастями гигантского вращающегося турбинного колеса.
Далее у ног гор появляются города, светлые коробочки и баночки с рыжими бликами утреннего света.
В Варне попрощались с москвичами и с башкирами.
В гостиницу попала за бесплатно. Ни одного свободного номера не было, наши с трудом заполучили свою бронь. Добрые питерские сестры приютили меня, я снова на коврике на полу - и в хорошей компании.
Волны на море. Серебряные валы.
На песке ракушек не много, зато много их в двух метрах от берега под защитой волн. Когда вода отступает, наклоняюсь и зачерпываю в ладони. Если тут на мгновение замешкаться, сразу же волна накрывает голову. Часть улова отношу питерским сестрам на пляж.
28.08.2007
С утра - последняя практика на море. Оно уже чуть остывает - словно растворяется улыбка.
По первой думала, что какие-то соревнования, но это спасатели на берегу свистят слишком далеко заплывшим. Вернувшимся указывают под ноги и командуют: «Тук!»
Волны на Черном море.
Там, где песчаное дно поднимается, волны вырастают и увенчиваются белыми гривами. Долго играю с ними: пытаюсь убежать, прыгаю через них «рыбкой», ныряю в поднявшуюся передо мной зеленую стену или жду, когда она завернется и накроет сверху.
На мгновение аквамарин простирается сводом над головой, сужаясь, скручиваясь, солнце растекается хрупкими клиньями. Свод обрушивается, то, что было твердью, становится пространством. Это пространство аквамарина и золотого тумана мягко качается, бесшумно колебля свое пятнистое небо.
Волны.
Выходя из воды, прощаюсь с ними.
Прощай, море. До встречи.
Я и до аэропорта добираюсь бесплатно, тихонько примкнув к сестрам. Впрочем, за свои бесплатности расплачиваюсь в чаевых для чистоты совести.
В аэропорту Варны чудесное кафе с террасой перед летным полем.
Асфальт просто обрывается. Есть такие дороги: видится тупик, но это не конец, это переход на другой уровень. Взлетная полоса - пример такой Дороги.
Ну что ж, может и Болгарский Путь не кончается с асфальтом взлетной полосы.